ПРИЗРАК СПЕЙС ОПЕРЫ

- Ты чего, Аня, такая взбаламошенная? – спросил Василь Иванович Чапаев своего лучшего пулеметчика дивизии, когда вышел на порог свежепостроенной баньки и увидел, как Анка таскает патроны, чтобы бить беляков.

- Не досыпаю я по ночам! – откровенно призналась Анка.

- Это чего ж?

- Ды Петька кажную ночь призраком приходит и рассказывает про свою лунную жизню, как тамачи хорошо, просто спейс какой-то.

- И чего ж тамачи, что за спейс? – Чапай с интересом поправился портупеей и взялся рукой в бок.

- Тама все есть! На то и спейс: и тебе бананы, и тебе круасаны, а пулеметов и патронов завались, тока там не стреляют, а какой-то теливизир смотрют, нас показывают, как мы друг дружку бьем. Энто у них, у лунатиков,  шоу называется. В общем, смеются. А Петька кафею пьет и в оперу ходит, слыхивал уже и фермату, цезуру, а про бемоли и диезы все ухи мне пожужжал…

Чапай может быть и не поверил бы про теливизир, но когда Анка стала оперировать эндакими словами как «ферматерь», чуть было не перекрестился у веру потустороннего призрака, это ж надо чего нашептывает, подлец инопланетный, красноармейцам?! Разлагает революционный порядок! Но виду не подал и дружелюбно предложил:

- Ды забудь ты, Анюта, своего Петьку! Пойдем-ка лучше вот в баньку, чичас она лучше прежней, попросторнее, и всякая хрень из головы сразу вылетит!

- Как же вылетит! Голова у мине болит на энтот счет! Нынче ночью с Петькой репризу изучали – силов у мине больше нету для баньки…

«Вот че творится, твою оперу, мать! Первый космонавт выискался!» - в уме выругался Чапай и, грюкнув дверью, скрылся в бане на сухую… А начиналось все довольно прозаично. Где-то месяц назад.

 

- Петька, чего ты там пишешь?
- Оперу, Василий Иваныч!
- А про кого?
- Про тебя, Василий Иваныч!
- Ух ты! А где исполнять будут?
- А опер не сказал...

И пошел Чапай к комиссару Фурманову спросить где нынче оперу дают, да так разговор с комиссаром об Интернационале и затмил всю дальнейшую музыку дня на три…

 

Энергетические потоки Вселенской музыки сошлись на вечерней уральской степи, как раз в то время, когда начдив Чапай доказал комиссару Фурманову за какой Интернационал он воюет с беляками и воодушевленный вышел на порог баньки. После дискуссии с томным паром, по носу Чапая стекала капля изможденного непобедимого пота, поблескивая в первых ночных зорях. На заднице шебаршился прилипший дубовый лист и Василий Иваныч, глядя в даль звездного неба, почесывался одной рукой постоянно.

-Хороша жизня тагды будет! – мечтательно проговорил Чапай, - когда же добьем беляков поголовно и энтот Интернационал покроет всю степь – мать нашу…

- Аж но до звездов Интернационал могет достать? – словно голос призрака из темной вечерней дымки послышался вопрос Петьки.

- Подучиться малеха нужно! - стал вертеть головою Чапай в поисках призрака, но мечтательности в его ответе не убыло, - Вот, разобьем беляков, в космонавты запишусь, Фурманов про ракенты Циолковского разболтал, тады и до звездов достанем! Да где ж ты, бес тебя возьми, спрятался, что не видать?

- Тутачи я. – Петька появился из под порога, как призрачное темнейшее пятно. Он в руках держал еще более темнющий предмет, невесть на что похожий, типа патефон.

- И чего энто ты под порогом делал, нечто и там оперу писал, или таки нужду справил?

- А вот тебе ракенту Циолковского и доставал! Подарок от опера. Уж как третий день под порогом лежит, тебя дожидается. А ты все про Интернационал с комиссаром споришь…

Петька приблизился к свету, что струился из окошка баньки, и стал различим фигурой уж не призрачной, а самой что ни на есть материалистической, да еще в белогвардейской офицерской шинели и в красноармейской буденновке… В руках держал устройство, напоминающее трубу патефона. И заговорщицки стал подстрекать:

- Чего там учиться, да ище ждать, когда беляки издохнут? Вона тут ракента, вона те звездов куча, вот на тебе – в баньке уголья горят для запалу! Мне опер даже инструкцию подробнейшую рассказал, как не то, что до звездов, до луны можна сигануть!

- Энто что же ты мне предлагаешь? – Чапай уж серьезно стал подступаться к Петьке, - До звездов лететь, на ночь глядя?

- А для чего ж я шинельку офицерскую стырил?! Чтобы не холодно лететь было! Ды вот и буденновка к месту – сопротивление гравитсрации разрезать!

Уж так уверенно Петька все изложил, что Василь Иваныч и вправду подумал, чегой-то ждать конца Гражданской войны? Когда уж пора брать звездов за рога и утверждать Интернационал не только на планете, а и за ее пределами. Но природная интуиция начдива, полководца и стратега все-таки взяла свое:

- Ну, дык раз ты ужо и разудетый, то ты и полетишь! Первым космонавтом будешь! Говори, как запал в энту чертову патифону засыпать?

 

Очень далеко от уральской степи  в казахской богатой долине Байконыр, глядели пастухи-казахи в звездное небо и дивились что звезды стали не так как по привычке падать, а, поди ты – взлетать! Вот бы нам такое чудо – загадали желание казахи, может, сбудется, потому, как падающие звезды желаний почему-то не исполняли, а вот на взлетающие из земли звезды надежда, какая-никакая и появилась…

 

Комиссар Фурманов ходил в одних кальсонах по разрушенной пожарищем бане, Чапай весь испачканный сажей и копотью плевался щепками взорванного деревянного порога, потому и не мог кричать и материться.

- Что за диверсия? Кто ж это все так по-варварскому взорвал баню? – Обратился комиссар к начдиву Чапаю. Василий Иванович только пальцем в небо ткнул и медленно пояснил:

- Ракента это! Петька на луну улетел, жаль только оперу не успел дописать…

- Не волнуйся, дописал! – успокоил комиссар Чапая, - А баньку нужно срочно отстроить. В речке мыться опасно будет… Постановка опера такая.

 

 

Вот так-то оно было. А по истечению месяца и заявляется к Анке в ночное время Петька призрак – на нем штаны уж не галифе, а джинсы какие-то, не красноармейские ботинки, а кроссовки, на голове не буденновка, а балаклава  с прорезью для глаз… Ну не призрак, а принц англицкий! И давай обшептывать: «оперу напиши – первой женщиной-космонавтом станешь!»